Среди участников специальной военной операции на Украине – люди разных возрастов, разного уровня образования, с разным семейным положением, из разных мест. Но в интервью, которые мы размещаем на сайте ИА «1-LiNE», заметны как минимум два общих момента: с одной стороны собеседники уверены, что на фронте они защищали Родину, а с другой – до последнего момента они старались не говорить родным, что отправляются на СВО.
Таков и подполковник Виктор Лобанов, интервью с которым показал телеканал «Енисей». Приводим его в изложении.
Вы отправились на фронт добровольцем в 63 года. Что стало причиной такого решения в таком возрасте?
- Было определённое желание идти, потому что дети там были. И вообще наступил тот период, когда опять фашизм приблизился к нашей границе, и не просто приблизился, а уже откровенно воюет с нами. Это как в Великую Отечественную войну. Опять Европа, опять фашизм, опять идёт к нам.
Как мои деды, которые воевали, я не мог оставаться дома, тем более я профессиональный военный, хотя и в запасе, у меня неплохая военная специальность, я сапёр, поэтому собрался и пошёл.
Вы упомянули, что на фронте и ваши родственники…
- Да, у меня старший сын Роман воевал в Донецке в 2014 году в бригаде Мозгового. Средний сын у меня контрактник и с 2022 года воюет на Украине. Награжден медалью «За отвагу».
Когда вы приняли решение заключить контракт с министерством обороны в 63 года, были всё-таки сомнения, может быть, не у вас, а у родственников?
- Об этом знала только моя жена, младший сын и моя сестра. Другие дети не знали, мама не знала. Когда я поехал на СВО и останавливался у мамы в Москве, я ей сказал, что поехал на вахту на север.
Кем вы служили в зоне специальной военной операции?
- Я служил в должности сапёра, рядовая должность. Занимался минированием-разминированием. Был вторым человеком в расчёте, который занимался и снаряжением беспилотников. У нас были штатные боеприпасы, которые мы использовали, но на тот момент их не хватало, поэтому из подручных средств мы делали и мины, и взрыватели, и цепляли их на беспилотники.
Сейчас стало намного легче, потому что я смотрю телевизор и вижу – прямо насыщается армия беспилотниками, насыщается боеприпасами, учат людей.
Говорят, был случай, когда, чтобы спасти жизнь своего боевого товарища, вы приняли на себя удар вражеского беспилотника, пытались его увести. Как это было?
- Мы работали по разминированию на передней линии, попали под обстрел гранатомёта. У напарника моего были ранения осколочные в бок и в обе ноги. У меня была контузия и осколочное ранение головы. Я его взял за крюк – у нас на бронежилете сзади крюки есть – и тащил где-то метров 300. Только отходим – по этому месту гранатомет бьёт, потому что «птичка» находится вверху и корректирует огонь. Когда мы зоны обстрела уже вышли, дрон над нами где-то на высоте наверное 5 метров на дальности где-то 20 метров повис. Я и говорю напарнику: «Ну, всё сейчас нас будут стараться убить. Если мы будем здесь вместе, нас и накроют обоих. Поэтому ты остаёшься здесь, а я пошёл – первого будут уничтожать того, кто идёт».
Мне потом это снилось наверное дня три. Я смотрю на дрон и понимаю, что оператор видит меня, потому что сам с дронами работаю, сам знаю, как это всё происходит. Вот он висит, я на него смотрю, поворачиваюсь и пошёл. Понимаю, что сейчас ударит в спину, поэтому я пошёл не прямо, а по диагонали. И вот, куда я должен был прийти, если бы шёл прямо, он ударил! Это где-то метр-полтора наверное от меня. Но что характерно – ни одного осколка я не получил в себя, только контузия.
Я думаю, что ангел у нас у каждого есть, и в этот момент он меня сопровождал Когда уходил добровольцем, я зашёл в церковь, и батюшка мне повязал пояс, с которым я мылся, спал, крестик мне дали, я с собой иконы вожу…
Вы подполковник запаса, а там были как рядовой. Это не смущало?
- Меня не смущало. Командир батальона – прекрасный человек, хороший батальон, хорошие люди. Помимо своей работы я ещё учил, рассказывал, какие ловушки есть. Как штурмовать правильно, как смотреть, чтобы не попасться...
К вам, наверное, как к отцу относились ребята?
- Да, так и называли – дядя Витя.
Письма детей приходили на фронт?
- Да, одно меня особо тронуло. Писал мальчик, ему три года: «Вы, наверное, уже не мылись год, а может, два. Поэтому мы с классом отправляем вам мыло, чтобы вы помылись». Знаете, так по-доброму, без всяких то таких сложностей, ну, по-простому...
Все ли понимают, для чего проводится специальная военная операция?
- Я со многими разговаривал, наверное, процентов 95 – это люди, которые пошли защищать Родину. Специальная военная операция, она поменяла менталитет у людей, люди стали больше за Родину. А события в Курске показали, что приток добровольцев стал значительно больше.
И показали, что было бы, если бы специальная военная операция не началась?
- Ну, было бы как в сорок первом году – напали бы неожиданно. Посмотрите на те же события в Курске: откровенно изображают немцев в сорок первом году, расстреливает мирных жителей наёмники – всё то же самое.
Говорят «сапёр ошибается только раз»?
- Сапёр ошибается дважды: первый раз, когда выбирает специальность, а второй раз уже надо быть внимательным...
Наши сапёры стараются не ошибаться, но это тяжёлый труд. О нём, конечно, не так часто говорят, в основном – про штурмовиков. Это наши отважные ребята, которые забирают, ну, а мы им помогаем.
Вы сейчас восстанавливаете своё здоровье. Чем занимаетесь в мирной жизни, нужна ли вам какая-то помощь, поддержка?
- Я сейчас временно работаю. С 2000 года, когда ушёл на пенсию, я занимался транспортом, много лет отработал главным инженером транспортного предприятия, директором транспортного предприятия, у меня гражданская специальность по военному училищу «Инженер по эксплуатации и ремонту автомобильной инженерной техники». Если будут предложения, я с
удовольствием рассмотрю.
Первые новости
Реклама от YouDo
