Северный тыл

Красноярские комсомольцы в начале войны возмущались: попросились на фронт, а отправляют на Таймыр! Ответ на возражения был один: «Это так же важно, как фронт». Армии нужны были танки, танкам — броня, а броне — никель. Советское правительство включило этот металл в список 27 стратегических материалов, необходимых для снабжения армии. При этом почти все производство никеля в одночасье оказалось либо под немцами, либо в прифронтовой полосе.

Об огромных таймырских запасах никеля к тому времени было уже известно. Но развернуть полноценную разработку месторождений до войны не успели. Имелось небольшое, фактически опытное, производство. Малый металлургический завод Норильска выпускал штейн (промежуточный продукт, в котором примерно 15 % никеля) и файнштейн (в нем никеля вдвое больше). Работали три угольные и три рудные штольни.

Ресурсов для дальнейшего развития было немного: единственная временная электростанция мощностью 250 кВт, ремонтный завод, химическая лаборатория. Из транспортной инфраструктуры — аэродром, узкоколейная дорога до Дудинки, там речной порт. Автобаза на 97 грузовиков и 24 трактора, а также 75 лошадей. Вот, собственно, и все.

Да и сам Норильск накануне войны был небольшим поселком с одно- и двухэтажными деревянными домами. Весь рабочий ресурс — узники Норильлага плюс некоторое количество вольнонаемных. Остро не хватало людей. Так что решения вроде того, что с отправкой красноярских комсомольцев, были просто вынужденными.

Огромную роль сыграли эвакуированные рабочие и инженеры с Кольского полуострова. Когда никелевый комбинат в Мончегорске оказался в прифронтовой полосе, было принято решение об эвакуации. Многие советские предприятия в начале войны, как известно, увозили подальше от фронта в полном составе.

Но с «Североникелем» поступили иначе. Оборудование раскидали по всей стране, а основной костяк рабочих и инженеров перевезли в Норильск. Несколько сотен металлургов, горняков и строителей с семьями прибыли в августе 1941-го по штормовому Карскому морю на перегруженном пароходе «Щорс».

Кстати, фашисты Мончегорск в итоге так и не заняли, уже в 1943 году комбинат заработал снова. Некоторые работники вернулись, но многие остались на Таймыре — кольские руды сульфидные, они очень похожи на норильские, так что опыт эвакуированных пришелся как нельзя кстати.

Сейчас историки признают: без мончегорцев о таком быстром развертывании производства на Таймыре не могло быть и речи.

Вдвое быстрее

Норильск и до войны строился ударными темпами, а в первый военный год имевшуюся строительную программу перевыполнили в два раза. Новый начальник комбината Александр Панюков отменил в поселке все выходные и отпуска, любые ресурсы в первую очередь направлялись на развитие производства. За год удалось ввести в строй свыше 20 больших промышленных объектов.

Стоит ли удивляться, что трудовые подвиги в конце концов стали рутиной. Например, в сентябре 1941 года Государственный комитет обороны потребовал начать выплавку чистого электродного никеля к 1 мая. Здания к тому времени еще в проекте не было. Проектировщики в итоге работали по 17 часов в день. Вот случай частный, но показательный: проект цеха никелевого порошка выполнили за неделю. Инженер Кушнев понес его чертежи в управление строительства, несмотря на пургу. Ветер (который в этих краях подчас сбивает с ног взрослого мужчину) вырвал листы и унес в тундру. Два дня все бюро восстанавливало проект по черновикам. Успели в срок.

Ждать весны для начала строительства не было никакой возможности. Стены решили класть при 40 градусах ниже нуля вопреки принятой технологии. Чтобы кладка не рассыпалась, норильские строители прогревали ее электродами. У истоков новой технологии стоял заключенный-электромонтер Василий Ромашкин.

«Рассказывать долго, технология сложная. Это как блины в печь: нельзя ни недодержать, ни передержать. Но стройкам зима стала не страшна. Бетонировали круглый год», — вспоминал потом Василий Феоктистович.

Узники лагеря работали на Победу не меньше вольнонаемных сотрудников. Тот же Ромашкин, кстати, после реабилитации в 1956-м так и остался жить и работать в Норильске.

Наконец, 29 апреля 1942 года из ванн электролизного цеха Малого металлургического завода выгрузили первые пластины чистого катодного никеля. Летней навигации решили не ждать. Фронту металл был нужен немедленно. Так что 1 мая первые 1 100 килограммов никеля отправили в Красноярск воздухом — этого, говорят, хватило на 25 танков Т-34.

«В 1942 году, до пуска большой ТЭЦ, был острейший дефицит электроэнергии, — рассказывает норильский историк Юрий Прибытков. — А электролиз — самое энергоемкое производство. Поэтому был утвержден специальный график. Угольные шахты работали с тремя выходными днями, рудники — с четырьмя, по 16 рабочих часов. Все ради того, чтобы запустить металлургические ванны».

Так что строительство электростанции тоже было делом безотлагательным. Первую очередь ТЭЦ удалось запустить уже к декабрю 1942 года. Параллельно строился и БМЗ — Большой металлургический завод (будущий Никелевый завод Норильска), который должен был увеличить производство никеля на порядок.

В феврале 1942-го, когда корпус БМЗ еще не успели достроить, металлурги уже разожгли кокс в первой ватержакетной печи. Руда соскальзывала с замерзшей транспортерной ленты (февраль — самый холодный месяц в этих краях), люди поддерживали ее руками. А когда транспортеры останавливались, не выдержав мороза, руду носили мешками. В ночь на 24 февраля был выплавлен первый штейн. Через два года Норильский комбинат давал половину необходимого стране никеля.

Геологи в годы войны тоже работали с удвоенной скоростью. К 1945 году разведанные запасы руды увеличились в 1,7 раза, угля — почти вдвое. Норильские угольные шахты увеличили добычу почти в пять раз. Фронту ведь требовался не только никель. По арктическим морям шли северные конвои, и кораблям нужно было топливо. Почти 12 % угля к концу войны Севморпуть получал из Норильска.

Еще один стратегический металл — кобальт, применяемый во многих авиационных деталях. В богатых норильских рудах имелся и он. Так что уже в 1942 году построили опытную установку «Норильский кобальт». Одновременно проектировался и отдельный кобальтовый завод. Продукцию он дал уже после Победы.

Островные изобретатели

Зависимость от привозного продовольствия, отсутствие сухопутной связи с остальной страной, короткая навигация всегда делали снабжение Таймыра нетривиальной задачей. В войну она многократно усложнилась. По северным морям рыскали немецкие подводные лодки, а острейший дефицит наблюдался и в более благополучных краях. Так что в Норильске не хватало буквально всего, кроме угля и руды.

За годы войны норильчане вынужденно научились самостоятельно производить множество самых разных предметов, от бурильных станков и речных барж до карандашей и витаминного отвара из еловых веток. А в 1942 году на руднике № 1 появились даже самодельные электровозы.

Кажется, никакой дефицит не мог поставить в тупик таймырских изобретателей. Не было битума нужного типа — поэкспериментировали и научились превращать один битум в другой. Нет бензина — оборудовали машины газогенераторами, а потом и вовсе наладили технологию производства жидкого топлива из местного угля. Износились тормозные колодки подвижного состава — наловчились делать замену из плотной древесины лиственницы.

Гвозди придумали ковать из огарков электродов, кирпичи лепить из алевролита — камня, который встречается в угольных пластах. Писчую бумагу научились обесцвечивать и использовать по второму разу. Рабочий автобазы Кукушкин придумал способ восстановления сломанных карданных валов. Инженер Плешков разработал конструкцию непрерывно поднимающихся строительных лесов.

На комбинате даже свою взрывчатку делали — оксиликвит: смесь таймырского мха, угольной пыли и металлического порошка, залитую жидким кислородом. Разрабатывал технологию заключенный, в прошлом артиллерийский инженер-химик Юрий Зинюк. С 1943 года на взрывных работах в Норильске использовали оксиликвит, а тысячи тонн аммонита, аммонала и тротила сэкономили для фронта.

Стоит ли удивляться, что норильчане наладили выпуск и вполне мирных бытовых предметов. В войну тут производили соски, мебель, часы, детские игрушки. Да и не могли люди столько времени жить лишь для фронта и для Победы. В Норильске открывались школы и детские садики, заработал горно-металлургический техникум. Появился совхоз, который в 1944 году даже отправил делегацию на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. В поселке заработал самый северный в стране театр. Норильск постепенно превращался в то, чем он станет через 10 лет — в полноценный город за полярным кругом. Война только ускорила это рождение.

Никелевый голод

Павел Черноусов, директор музея Московского института стали и сплавов:

«Первая сталь с использованием никеля появилась в 1880-х годах, когда шло быстрое развитие броненосного флота и искали возможность увеличения бронезащиты не за счет толщины брони, а за счет марки стали. И хотя с тех пор были придуманы и другие решения, никелевые композиции используются и по сей день. Добавление никеля и хрома позволяет значительно уменьшить толщину бронелиста без потери прочности и вязкости. Еще один важный момент: никель и хром очень хорошо усваиваются мартеновскими ваннами, а именно это был основной способ производства того времени. Никель гарантированно переходит в металл, не выгорает в процессе выплавки, даже если металлургический процесс недостаточно совершенен. В этом смысле его заменить просто нечем. Это был стратегический металл, каждый грамм которого (я не преувеличиваю) был учтен и расписан. Его не всегда хватало, поэтому одни и те же советские танки зачастую были изготовлены из металла разного качества. Известны случаи, когда Т-34 прошивались снарядами насквозь. Никель накануне войны производили в Мончегорске (Мурманская область, 200 км от линии фронта. — «О»), на Урале и на Украине. Украинские заводы оказались под немцами, Мончегорский завод был эвакуирован, поэтому до 1943 года ленд-лиз в некотором роде спасал нашу индустрию. Но к 1944 году благодаря развитию норильского месторождения проблема с никелем была решена. К этому моменту на Таймыре производили, по разным оценкам, от 40 до 60 % советского никеля».

Битва металлов

Николай Булкин, кандидат технических наук, специалист по высокопрочной стали:

«У немцев своего никеля не было, они получали его из Скандинавии, но этого не хватало, поэтому для немецкой брони чаще использовали марганец. В принципе, с его помощью можно получить аналогичную по твердости сталь, но он добавляет хрупкости. Кроме того, такая броня хуже, чем броня с добавлением никеля, переносит пониженные температуры. В отличие от марганца никель на порядок увеличивает прокаливаемость стали, позволяет более равномерно закалить плиту большой толщины, что особенно важно для танков и менее актуально, например, для авиации, где броня тоньше. Без этого металла свойства будут менее равномерными, особенно на не очень качественном оборудовании, которое преобладало у нас во время войны. Наконец, никель очень благотворно влияет на свариваемость стали. Благодаря разработанной в киевском институте Патона технологии советские заводы получили возможность варить очень качественные танковые башни. Марганец такого эффекта не дает».

Никита Аронов

По материалам журнала «Огонек»