«Шестерка» строгого режима

На сегодняшний день в ней отбывают наказание 1511 заключенных мужского пола. Эта колония знаменита тем, что прокатившаяся во второй половине прошлого века волна тюремных бунтов практически началась с нее. Во всяком случае, очевидцы тех событий утверждают, что она была одной из первых, где заключенные решили взять власть в свои руки.

Как сегодня устроена жизнь в колонии? Чем живут «городские» внутри ИК-6? Об этом читайте в репортаже 1-Line.

Пересыльный пункт ЗэКа

Широкий белый коридор вел собравшихся в пункт досмотра автотранспорта, проезжающего на территорию красноярской исправительной колонии строгого режима № 6. Зайдя в помещение, мы по привычке достали из своих карманов паспорта и отдали их старшему смены досмотровой группы - без прелюдий и каких-либо дежурных фраз. Стальные жалюзи за нашими спинами поползли вверх, открывая путь в одну из старейших колоний Красноярска.

***

{joomplucat:1404 limit=10|columns=4}

Когда мы прошли по идеально чистому плацу, то попали в узкий проход, ведущий к той части колонии, где находились подследственные, а также заключенные, ожидающие отправления в другие исправительные учреждения края. Сверху раздавались голоса радиоведущих, обсуждавших какие-то абсолютно не касающиеся местной жизни проблемы. Их радостный смех звучал настолько громко, что казалось, будто он на мгновение застревает в щелях кирпичных стен, а потом набрасывается на проходящих мимо людей. Сквозь невыносимое эхо, образованное узким белоснежным коридором, был едва слышен лай собак, которые, к слову, содержались там же, где была обустроена прогулочная территория пересыльного пункта.

- Заключенные всегда выводятся на прогулку в сопровождении собак. Поэтому вольеры расположены именно здесь. Всего у нас служит 17 четвероногих, при этом работают они так же, как и люди, - по отдельным сменам, - сообщил начальник учреждения, полковник внутренней службы Андрей Рублёв.

Внутри корпуса было тепло. Раньше на этом месте были свинарники, курятники и даже промышленные объекты. Однако позже здание было переоснащено, и сейчас на нас смотрел целый ряд стальных дверей, как две капли воды похожих друг на друга. Они тянулись вдоль коридора, по периметру которого стояли сотрудники охраны. Сделав несколько шагов вперед, я заметил дверь с красной табличкой, на которой было написано: «Камера для некурящих».

- Это такая VIP-камера? - в шутку спросил кто-то из корреспондентов.

Провожатые, уже открывавшие одну из камер, оставили этот вопрос без внимания. Внутри камеры стояли мужчины разных возрастов - навскидку от 18 до 40 лет. Помещение было небольшим, двухъярусные кровати теснились друг к другу, сковывая движения стоящих в задних рядах шеренги. Справа помещался небольшой стол и лавочки. Больше в камере не было ничего.

Промзона, или Мягкие подошвы

- Средняя суточная зарплата составляет 197 рублей. Продолжительность рабочего дня - 8 часов в две смены. Заключенные могут потратить деньги в специальном магазине - купить сгущенку, соки, сигареты, пельмени, - рассказывал Андрей Рублёв, пока мы вновь пересекали плац, направляясь в цеха промзоны.

- А где они их варят? Неужели у них есть отдельные плиты, кастрюли, другая кухонная утварь?

- Все увидите позже, - ответил начальник тюрьмы.

Большой темный цех напоминал маленький завод. Зэки в спецодежде, масках и очках сновали мимо нашей группы, изредка посматривая в нашу сторону и переговариваясь шепотом между собой. Однако большинство рабочих цеха металлообработки просто предпочитало нас не замечать.

{joomplucat:1405 limit=10|columns=4}

На стене второго этажа, откуда, судя по всему, охранники наблюдали за порядком, висел огромный плакат в советском стиле о правилах безопасного поведения на рабочем месте. Не задерживаясь здесь надолго, мы быстро проскользнули в следующее помещение, где заключенные изготавливали мебель и двери, которые в дальнейшем распространяются по тюрьмам и колониям страны.

- Большинство обучается азам ковки и работе с металлом здесь. Проводим специальные курсы. Платят мало, но на жизнь хватает, - дружелюбно отвечал журналистам один из рабочих цеха. - Мне осталось сидеть до 23 года. Может быть, когда выйду, продолжу работать с металлом.

Возможно, от этого разговора у всех собравшихся и осталось бы довольно положительное впечатление, однако когда я задал вопрос, за что сюда попал наш дружелюбный собеседник, рабочий моментально преобразился. Его лицо по-прежнему оставалось беспристрастным, каким было несколько мгновений назад, но в мягком взгляде больших голубых глаз промелькнуло что-то жуткое.

- За убийство, - сжав зубы, коротко ответил он.

После окончания интервью на пути к следующему цеху меня нагнали двое журналистов местных телеканалов. В один голос они говорили о том, что взгляд, который был брошен в мою сторону, не сулил мне ничего хорошего в будущем. Обсуждение случившегося прекратилось так же быстро, как и началось, как только мы вошли в обувную мастерскую. К слову, ИК-6 — это единственная колония, производящая обувь для всех остальных исправительных учреждений Красноярского края. Согласно официальным данным, в год заключенные производят порядка 45 тысяч пар.

Здесь на нас и вовсе никто не обращал внимания. Рабочие безразлично продолжали обтягивать колодки кожзаменителем, придавая им форму туфель. Посмотрев на их ноги, я обнаружил обувь, идентичную той, что стояла на стенде продукции.

Причем помимо мужских туфель, сандалей и высоких ботинок, на постаменте расположились и женские туфли на среднем каблуке. Следующий цех, где на заготовки наносили подошву, находился неподалеку. В нем, помимо заключенных, находились и гражданские мастера, следящие за процессом нанесения резины, которая после высушивания в специальной печи становилась упругой подошвой.

- Возьмите на память, - сказал мастер, протягивая мне небольшой цилиндр, напоминавший обычный заполненный пластиковый стаканчик.

На ощупь резина оказалась очень мягкой и податливой, при достаточно сильном сжатии в руке принимала форму ладони, кое-где просачиваясь сквозь сжатые пальцы.

- Это мы так делаем пробу - на несколько минут отливаем немного в стакан и проверяем уровень консистенции. Если все в норме, как сейчас, начинаем отливать партию, - пояснил мастер.

Поели, теперь можно и поесть

Столовая колонии находилась непосредственно в жилой зоне. Поднявшись по очень крутой лестнице в зал приема пищи, мы увидели фонтан с гипсовыми дельфинами, который резко выделялся на фоне желтоватых стен. В столовой был заведен порядок, типичный для мест заключения: арестанты разделяются по здоровью на несколько групп, каждая из которых получает свою норму питания. В течение недели блюда повторяются не более 2 раз, причем основная часть продуктов производится самими заключенными.

- А если кто-то не наелся, то спокойно может купить те же пельмени в магазине и сварить их в отряде, - ответил провожатый.

{joomplucat:1406 limit=10|columns=4}

Поняв, что ответа на мучающий нас с самого прибытия в колонию вопрос о кухонной утвари мы пока не получим, наша группа продолжила путешествие по колонии.

Следующими пунктами нашего пребывания на территории колонии стали помещение прачечной и банный зал. Согласно распорядку, каждый отряд посещает баню раз в неделю. При этом одновременно могут мыться от 30 до 80 заключенных. По графику в день помывку проходят два отряда. Здесь же находится и парикмахерская, где можно подстричься по-разному - налысо или с небольшим ежиком. Длинную прическу никто не носит. В этом же здании располагалась и прачечная. Наверное, ее единственное отличие от тех, что находятся в городе, заключается в том, что после стирки бельё пакетируют. При этом даже после того, как пакеты вскрывают, их не выбрасывают, а отправляют на вторичную переработку.

- У нас здесь не как на воле. Здесь мусор сортируется. Перерабатываемое производство так сказать, - пояснил один из сотрудников колонии, капитан внутренней службы, заместитель начальника учреждения по тылу Артем Круглов, сопровождавший нас из столовой.

На территории колонии также есть библиотека и игровые комнаты, где представители разных центров соревнуются в таких играх, как нарды, шахматы и «Эрудит». Кроме того, раз в неделю в эфире колонии показывают местные новости о жизни и буднях заключенных.

{joomplucat:1407 limit=10|columns=4}

Одной из самых главных диковинок колонии, на мой взгляд, был спортзал. И дело не в тренажерах, которые, по сути, не слишком уступают тем, что стоят в модных спортивных центрах, а в искусно расписанных стенах. На них местные художники-заключенные со всем присущим им талантом смогли изобразить рыцарей, героев и мифических существ. При этом основными темами, объединяющими все рисунки, была борьба человека с чудовищами, смирение с окружающей обстановкой, а также сцены спортивных занятий.

- А сели, наверное, за наркотики? - спросил я, не ожидая ответа.

- Так и есть, - пояснил провожатый.

Спустя несколько минут, мы уже были на пороге входа в лагерь, где, собственно, и живут заключенные. Нас встретил психолог, который любезно рассказал о быте заключенных. В частности, наконец стало понятно, что пельмени варятся в чайнике, расположенном в кухонной комнате отряда. Также в ней были установлены деревянные шкафчики, в которых, по большей части, хранился чай. В каждой из ячеек в углу стояло минимум по 2 пачки чая, сахар, иногда попадалось печенье. В углу стола в подставку был воткнут обычный нож. Заметив наш интерес, начальник колонии Андрей Рублев пояснил, что на ночь он изымается и закрывается в сейфе. Кроме того, унести его их столовой невозможно, так как он привязан стальным тросом к специальному креплению.

***

- А есть у вас заключенные с пожизненным сроком? - спросил я у Андрея Рублева на выходе из колонии.

- Был один, но это было давно. Он писал очень много писем с жалобами в разные инстанции, и ему сократили срок до 25 лет лишения свободы. Исключительный, конечно, случай, но ведь, как говорят, человеку нужно верить, даже если он говорит правду.

На этом моменте мы расстались с нашими экскурсоводами, пожелав им хорошей службы. Выйдя на улицу, я впервые за долгое время почувствовал всю радость свободы. Находясь внутри колонии, невозможно услышать радостных криков детей, играющих в песочнице, брани старушек, не поделивших что-то в магазине, автомобильных сигнализаций, сирен скорой помощи, мяуканья кошек, пригревшихся на корнизах, или пения птиц. Там, внутри колонии, эти и многие другие звуки свободной жизни умирают, разбиваясь о высокие заборы, словно волны о скалы во время шторма. Там совсем иные звуки, которые живут по жесткому распорядку, не имея свободы, так же, как и заключенные ИК-6.

{joomplucat:1408 limit=10|columns=4}

Руслан Максимов

Фото автора